Григорий Князев

Григорий Князев

Живёт в Великом Новгороде

Член Новгородского регионального Совета молодых литераторов Союза писателей России

Публиковался в журналах "Введенская сторона", "Новый мир", "Знамя", "Новая Юность", "Дружба народов", "Фома", "Восток свыше" (Узбекистан), "Семь искусств" (Германия), "Гостиная" (США), "Север", "Сибирские огни", "Литературный Иерусалим" (Израиль), газете "Литературный Крым", на порталах "Литературная Белгородчина", "Сетевая словесность"

Рекомендован к участию в финальных семинарах "Осиянного слова" на XI форуме-фестивале 2021 года

Сведения об участнике приведены на октябрь 2021 года

* * *

Когда уезжаю на лето
И дом запираю на ключ,
Уютного, теплого света
За мной устремляется луч,

Видений и запахов книжных
Шестнадцать шкафов-стеллажей –
От полок заселенных нижних
До верхних пустых этажей…

Мой дом, ну, каким же законом,
Закрытый, как книга, храним? –
Три комнатки эти с балконом,
Вернусь только осенью к ним.

Всё вроде осталось на месте:
Обои, окно, потолок…
В отсутствии, в долгом отъезде, –
Присутствия вечный залог!

Два окна

Не спится. Без семи четыре.
В слепых домах – черным-черно.
Все спят. Один я маюсь в мире.
Отчаявшись, взгляну в окно,

А там, хоть с виду – всё в покое,
Напротив – тоже свет в окне,
Но отчего же – что такое? –
Тебе не спится, как и мне?

В болезни тяжкой, за работой,
На празднестве иль просто так
Твое окно пчелиной сотой,
Как и мое, глядит во мрак?

Кто б ни был ты, мой соглядатай:
Старик ли, юноша без сна, –
Но луч сближает желтоватый
Две наши тени, два окна…

* * *

На крыши,
                 ставни,
                               цоколи
Потоком лил, потопом –
Как вороные цокали
То рысью, то галопом,
Как все пустые емкости –
И бочки, и баклаги –
В той звонкости, в той громкости
Вкусили сладкой влаги,
Как хлопали в ладоши и
Все в зале ликовали,
Восторженно-взъерошены,
Кто – различу едва ли,
Как сильные рабочие
В такт били-били-били –
Гвоздями-молоточками
Ночную тишь дробили…
Как всей душою, в целости,
В сто миллионов капель
От дерзости до смелости
Струился душ на кафель…
Явленье не вселенское –
Обычное, но дивен
На зданья деревенские
Обрушившийся ливень!

* * *

Купаться в дождь – какая прелесть!
Июльских капель влажный шелест
Над озером, на берегу,
Забывшем, как тонул в снегу…

Имея в марте вид усталый,
Напоено рекою талой,
Вздохнув, очнулось, потекло
Живое, жидкое стекло…

Под стать огромной водной массе,
Я изменился в одночасье –
Такой же свежий, молодой.
Сливаются с земной водой

Иголочки воды небесной –
Союз незыблемый и тесный.
И я, от головы до пят,
Как негой, влагою объят.

* * *

Хранительница очага,
С утра, и вечером, и днем,
Пока на улице пурга,
Ты нянчишься с живым огнем:

Он хочет спать, он хочет есть,
Поленницу опустоша.
В любую щель готов пролезть.
Печь – тело, а огонь – душа.

Меж тем, поспели борщ и плов,
И за обеденным столом
Мы излучаем свет-тепло,
Как печи с медленным теплом.

А магия огня проста –
Корми да пой любви слова…
Энергия души – густа,
Лишь жарко б спорили дрова!

* * *

На прощанье с летним днем
Выйду на крыльцо из дома:
Солнечных лучей солома
Желтым стелется огнем,

В увядающей траве –
Хор кузнечиков нестройный,
Остывает воздух знойный
В полинялой синеве,

Прячась, клонятся ко сну
И петунии, и флоксы…
Я ж до ночи не улегся –
День так жалко пролистнуть!

Будет всё: земля, вода,
И зимой мечта о лете,
Но таких минут, как эти,
Не случится никогда!

Болдино

В том месте, где кончаются дороги,
Элегии, этюды и эклоги
Гуляют эхом в болдинских полях,
Чтоб стать штрихом в тетрадке на полях.

Даров земных, небесных расточитель,
Благослови ученика учитель,
И вдохнови на сотню ярких строк,
Дух Болдина – осенний ветерок!

Природе, что творит, едва ли нужен
Судья и зритель всех ее жемчужин.
О, солнце, не смыкающее век,
Я верю: золотой не кончен век!

Быть может, по ошибке и случайно,
Я верю – это знак, причуда, тайна,
Мне бабочка – не сдунь ее, не тронь! –
Раскрытой книжкой села на ладонь.

Тишина

Природа – тиха, только ветер в полях
Над светлою этой парит тишиною.
Задумчивый вереск забыл о шмелях.
Тут, в ближнем лесу, дремлет царство грибное.

Молчать и молчать заповедным местам –
Молчаньем таинственным, а не лукавым.
Прислушайся к сонным осенним цветам,
К растущим грибам, к чуть желтеющим травам –

Ты, может, услышишь дыханье земли,
Шепнет: «Ти-ши-на!» – ветер в ухо три слога.
Там, где-то в далекой-далекой дали,
Асфальтная что-то бормочет дорога…

Ты б замер на месте, на камне вздремнул,
Впадая, как солнечный август, в истому,
Когда бы не трассы рокочущий гул,
Ведущей к огромному шумному дому…

* * *

В наркологическом диспансере
Очередь тянется до порога…
Хлопают резко нервные двери,
Смотрят врачи на случаи строго.

Но не осилить без Бога людям
На этажах, в головах разруху.
Да не осудим – молиться будем
О всех блаженных Святому духу!

Здесь растеряется даже трезвый,
Отсюда – прямая дорога в «дурку»…
Взгляды – острее опасных лезвий –
Кожу сдирают, как штукатурку.

И тем чуднее странности эти,
Что кот бездомный, дворовый Вася,
Спит на столе в седьмом кабинете,
Всю безнадегу местную скрасив.

* * *

Родины малой пустое дупло…
Что мне Сморгонь или Верхняя Слудка?
Но почему-то на сердце тепло,
Если в названия вслушаться чутко.

Если вглядеться – зеркальный овал
В пыльном шкафу отражает посуду
В доме у предков, где я не бывал
И никогда уже точно не буду…

Жившие искони меря и чудь –
Скулы широкие, светлые брови,
Я же – на вас не похожий ничуть,
Лица-характеры ваши – суровей.

Запах почудится отчей земли –
Приступ случится тоски-ностальгии.
Дом родовой, не жалея, снесли:
Всё здесь – чужое, и люди – другие.

Память, как хлебная корка, черства,
Не избежать мне такого же тлена.
Я – как Иван, что не помнит родства:
Лишь имена – до шестого колена…

Где бы то ни было, пришлый – везде,
Пусть даже с крышею над головою.
Древо мое, в разоренном гнезде
Тщетно ищу я свое, корневое!

* * *

…Снега́ еще белы, грунты не талы.
В который раз промерз до дна канал!
Зимой приоткрываются порталы
Во все те зимы, что я видел-знал.

Люблю природу – времени машину,
И заново я пережить могу
Тебя, равнину, и тебя, вершину,
Дорогу, дом и дерево в снегу!

* * *

В ночное море первозданное
Мы входим, как Адам и Ева.
Такое ощущенье странное –
Оно не справа и не слева,

Со всею нашей подноготною,
Оно не сверху и не снизу,
Как счастье, чуточку щекотное,
Подобно веющему бризу…

Мы, как столбы над морем белые,
Вдруг падаем в его объятья,
Стеснительные, оробелые,
На берегу оставив платье.

Игривы волны, месяц пялится –
Глаза лукаво заблестели…
Плыви, плыви, душа-скиталица,
В легчайшем, безграничном теле!

* * *

…В окно постучат ночью черной, как деготь,
И, шепота тише, зовут: «Гриша, Гриша…» –
Приходят меня тонким холодом трогать,
Спокойное сердце тревожа-колыша.

Неведомой силой друг к другу магнитя
Мир этот и тот – от печали до боли,
Меж мной и корнями – незримые нити,
Но то, что близки мертвецы, – хорошо ли?

И в комнате, и у порога теснятся
В преддверии ночи забытые предки,
А бабушка с дедом всё реже мне снятся,
Из памяти детства видения редки…

«Смерть – к жизни!» – твердит в утешение сонник
Примету еще со времен Междуречья.
Дремучая ночь, ляг на мой подоконник,
Вернись восвояси, душа человечья!

* * *

Стрелки вокзальные –
Спицы вязальные:
Туго, по схеме,
Движется время.

Там, за Вяжищами,
В странствии с нищими –
В пьяном болотце,
В гиблом колодце…

Там, за Горёнкою,
Деда с буренкою
Спрятали ели,
Чтоб не смотрели…

Там, за Рогавкою,
Глиною чавкаю,
По бурелому –
К отчему дому…

Ёглино злючее,
Что ж ты колючее? –
Точно иголка,
Ранишь ты колко.

Вот и Форносово –
Цвета белесого
Стены острога…
В узел – дорога.

Видишь: как лысина,
Лес в Новолисино,
В воздухе – копоть…
Штопать и штопать!

Copyright © 2021 Григорий Князев
Стихи публикуются в авторской редакции